если от реки финнов не отбросят, то там и оставлю или назад отведу!
— Отбросят финнов наши, ни могут не отбросить! — убежденно говорит Горгадзе — а мы проскочим!
— Дойдём до Онеги, там по обстановке решим! — прекращаю я ненужный спор — туда бы дойти!
— С такими орлами и не дойдём⁈ Дойдём конечно, у вас не корабли, а морские танки! Пушки, пулемёты, сила то какая! — убеждённо говорит Горгадзе. Мужик весь на позитиве, он уверен в успехе, мне бы его уверенность…
— Два вооруженных буксира без брони у нас, а не танки. У нас даже щитов на орудиях и пулемётах нет! Мы не бронекатера привели. Ладно, чего там спорить, выхода всё равно нет, завтра утром выходим!
Утром мы выходим в сторону Онежского озера, возле которого уже вовсю идут бои. Финны не немцы, но недооценивать их нельзя, бойцы они хоть куда, что показала недавняя зимняя война. У них и орудий хватает, и самолётов тоже, я уверен, что и катера с кораблями у них найдутся, а значит самое трудное у нас впереди, надеюсь и в этот раз удача от меня не отвернётся и мы вернёмся живыми из этого похода.
Глава 12
Прямым попаданием был уничтожен ходовой мостик «Ижорца», все кто там находились погибли сразу. Погиб Малюта, помощник командира, командир БЧ-2, замполит, сигнальщик и еще несколько человек, но орудие и оставшиеся пулемёты вели огонь до конца, а экипаж продолжал борьбу за живучесть. Неуправляемый буксир ткнулся носом во вражеский берег, разворачивая баржу поперёк реки и перекрывая нам путь и обзор. «Шторму» пока везло, прямых попаданий не было, разрывы от снарядов вставали по берегам и в воде, засыпая палубу илом и камнями, заливая ей грязной речной водой, осколки стучали по бортам и надстройке. Как заговорённые, защищённые только невысокой стенкой из криво уложенных мешков с песком, мои артиллеристы и зенитчики вели огонь по злополучной финской батарее, которая так удачно подловила нас из засады, и пока ещё были все целы. Если бы не «Ижорец» со своей баржей, нас бы уже давно отправили на дно, но пока основную тяжесть удара принимал на себя зенитный буксир, погибая в неравном бою. И самое плохое, достать батарею мы не могли, как и повернуть назад, мы заперты между двумя баржами, положение почти безнадёжно…
А ведь после выхода с Выгозера, было всё совсем не плохо и казалось, что наша миссия имеет шансы на успех. Канал до Онеги мы прошли хоть и не быстро, но без особых проблем. Нас не бомбили немецкие и финские самолёты, все шлюзы работали исправно, на берегах канала пока ещё не было финских войск.
Баржи мы довели до Медвежегорска, негласной столицы Белбатлага. От реки Свирь финнов так и не отбросили, доступа в Ладогу больше не было, кольцо блокады вокруг Ленинграда сжималось. Небольшой городок был забит эвакуированными из Петрозаводска беженцами.
— Вано, нам надо уходить — после двух суток ожидания подошёл я к Горгадзе. Сугубо гражданский человек, волею судьбы одевший военную форму, он просил, что бы я называл его по имени — Свирь не освободят до холодов, а скоро уже конец навигации, да и финны подходят к каналу, мы сделали всё, что смогли, тебе надо договариваться, чтобы баржи либо вернуть назад в Беломорск, либо перегрузить на железную дорогу, тем более, что она пока исправно работает.
— Нет у меня связи с начальством! Два дня бьюсь, дорогой! Мне приказ никто не отменял. Может быть удастся прорваться? — комиссар был встревожен, он целыми днями пропадал на берегу, пытаясь решить, что же делать с грузом.
— Я тут с коллегами пообщался, канонерские лодки туда пройти не могут, сейчас они работают только артиллерией, поддерживая наши войска и пытаясь сорвать переправу финнов через Свирь, по берегу стоят финские батареи, большинство посёлков на правом берегу реке захвачены. Как ты себе это представляешь? Двести двадцать километров пройти, это минимум два дня надо! Канонерки не смогли, а два буксира с баржами смогут? Ждать тут долго нельзя, Беломорканал пока работает, мы можем вернутся вместе, а груз отправить железной дорогой, принимай решение Вано, я же тоже буду связываться со своими командирами, мы просто теряем время.
С Архангельском мне удалось связаться с большим трудом, для этого пришлось обратится в управление НКВД и долго рассказывать кто я такой и для чего мне нужна связь, однако после почти трёх часов нервотрёпки я получил устный приказ штаба идти в город Вытегра, в штаб Онежской флотилии и передать баржи на их попечение. Пороховой завод, который мы везли, срочно требовался в Ленинграде, но похоже никто не знал точно обстановки на фронте, все были уверены, что доставить его туда ещё возможно. Я тут же велел найти Горгадзе и готовится к немедленному выходу, на дворе уже начало октября, скоро лёд закроет нам дорогу назад, в Белое море.
Переход прошёл без проблем и в этот раз, нас авиация противника не беспокоила, на озере финны активности не проявляли.
Штаб флотилии только закончил перебазироваться в Вытегру из Вознесения, и всем тут было не до нас. Командующий Онежской военной флотилией Дьяконов принял нас с Горгадзе почти на ходу. Кап раз был похож больше на учителя, чем на кадрового военного моряка. Вылитый Берия, практически одно лицо! Круглое лицо с оттопыренными ушами, высокий лоб, на носу очки, он был худощав и очень нервничал.
— Не до вас мне сейчас! Нет у меня свободных кораблей и катеров, чтобы ещё и буксировать баржи! Ты зачем их сюда привёл лейтенант⁈
— У меня приказ — опешил я — передать баржи с оборудованием завода на ваше попечение!
— Показывай свой приказ! — зло уставился на меня Дьяконов.
— Приказ я получил устно, по телефону — обреченно ответил я, я уже понял, что тут нам не помогут.
— А вот я такого приказа не получал! — оправдал мои ожидания кап раз — мой тебе совет лейтенант, уводи свои баржи в Молотов, пока можешь, и река не встала.
— Если я их туда поведу, то не успею вернуться до ледостава! — возразил я. Я выполнил приказ и теперь ношусь с этими баржами как с чемоданом без ручки! И бросить не могу и нести трудно!
— Это твои проблемы, единственное чем могу помочь, это заправкой топливом и дать продовольствие! Всё! — отрубил начальник флотилии.
— Разрешите через вас выйти на связь с Архангельском? — выкрикнул я последнюю просьбу уже в спину уходящего начальника. Дьяконов обернулся и согласно махнул головой.
— К начальнику штаба обратись, скажи, что я разрешил.
Родной штаб помочь мне тоже ничем не смог, было приказано оставаться на месте и ждать распоряжений. Сколько ждать? Никто, ничего не знал.
* * *
— Надо прорваться лейтенант! — дивизионный комиссар смотрел на меня с высоты своего роста. Высокий мужик атлетического телосложения, с такими широкими плечами, что посаженная на них довольно крупная голова все равно казалась на этих плечах маленькой. Он был подстрижен ёжиком, на простом лице умные, острые глаза. Когда Горгадзе узнал, что в штаб флотилии приехал член военного совета Карельского фронта, то тут же бросился искать с ним встречи, и вот теперь я стою перед ним по стойке смирно.
— Товарищ дивизионный комиссар, у меня нет распоряжения из штаба Северного флота! — попытался я в последней попытке избежать самоубийственного задания.
— Северный флот находится в оперативном подчинении Карельского фронта, так что считай, что такое распоряжение у тебя есть. Моё распоряжение. Это оборудование очень нужно в Ленинграде.
— Правый берег реки занят финнами, на нём установлены батареи, мы можем потерять этот груз — возражаю я.
— Мне доложили, что сплошной обороны по реке нет, есть отдельные переправы и занято несколько селений, ты драматизируешь ситуацию лейтенант. Скажи честно, боишься?
— Боюсь — честно ответил я.
— Молодец, что не соврал. Все боятся, но ты, наверное, этот орден заслужил не зря, не спрашиваю за что, но просто так высшую награду страны не дадут, а значит ты смелый и проверенный командир. Я в тебя верю, у тебя получится — в который раз этот «трудовой» орден подводит меня, заставляя окружающих думать, что я боевой командир — выполняй приказ лейтенант, ещё Суворов говорил: «смелость города берёт!».
Хорошо быть смелым, но страшно. Подставивший меня грузин выглядел довольным, я посмотрел на него как на идиота. Что это? Фанатичная преданность своему делу и желание во что бы то не стало выполнить приказ или просто
